Мела метель над городом Петра,
Волчицей выла, заходилась плачем...
Как хорошо он чувствовал вчера,
А нынче чёрной думой озадачен.
Царь-император сдвинул ткань гардин,
Прошёл к столу, присел тревожно в кресло.
В огромной зале он совсем один,
Один, как смертник скорбный под арестом.
Худые мысли душу полонят:
«Ужель конец империи приходит?
Ну почему меня во всём винят?
Чем заслужил я нелюбовь в народе?
Плетут, что я не больно-то умён,
Что у народа море крови выпил.
Забыли все, куда их вёл Гапон
И как душил их «вешатель Столыпин»!
Столыпин, тот, конечно же, колосс,
Поднаторел от жарких думских схваток.
Да, он тащил - один! - громадный воз
Российских бесконечных неполадок.
Но разве я награды за труды
Ему не вешал собственной десницей?
Я нынче весь - в предчувствии беды,
И он, покойник, мне ночами снится...»
Царь бросил взгляд глубоких синих глаз
На карту, достающую до пола:
Олонец, Рига, Тверь, Донбасс, Кавказ,
А там Сибирь, а за Сибирью - голо.
А за Сибирью - Тихий океан,
И в нём дозорный флот Владивостока,
И Сахалин, что в плен японцам сдан, -
И всё это далёко, так далёко!
Лежит в снегах великая страна,
Бескрайняя, холодная, седая.
Богатствами наполнена она
От Вислы до Кореи и Китая.
Их надо взять с земли, из-под земли.
Вот если б к ним железные дороги,
Да если б нам соседи помогли -
Мы б нерушимы сделались в итоге!
Мужик всё чаще едет на Восток,
В глазах фабричных поугасла злоба.
Какой Россию ждёт в ближайшем рок?
На что смотреть бы надобно особо?
Уже во всём наметился подъём.
Сырьё рекой поплыло в заграницы.
Даст Бог - ещё и лучше заживём,
Коль будем все молиться и трудиться.
Меж государств, и малых, и больших,
Уже набиты дружеские тропы.
Россия почитается у них
За добрую кормилицу Европы...
Царь взял пакет, облитый сургучом.
Что в нём таится: немочь или сила?
Читает... Будто солнечным лучом
Лицо его внезапно поразило.
Гондатти шлёт ему благую весть
О городе, что ставится на Зее,
О новоградцах, что сочтут за честь
Носить царёво имя - Алексея.
«Алёшка... сын.... тебя ждёт мой престол.
Не града ты - империи достоин!
О если Бог тебя б к нему привёл!...
Кабы ты не был так серьёзно болен.
Из разных стран свезу к тебе врачей.
И я даю тебе, Алёша, слово:
Ты вырастешь нисколько не слабей,
А то и крепче всех детей дворовых!»
Правитель тут же подписал Указ:
«Быть посему, пусть будет Алексеевск!
Потомки, может, не забудут нас,
Добро в том граде пестуя и сея».