6 октября наш город посетили представители республики Бурятия — заместитель председателя региональной общественной организации жертв политических репрессий республики Бурятия Шабакова Алла Сергеевна, её брат Шабаков Евгений Сергеевич, учёный, бывший главный ветеринарный врач, , и дети Евгения Сергеевича — Николай и Валерий.
От свободненской ассоциации их встречал председатель — В.Ф. Ильченко. В первую очередь гости поинтересовались у Владимира Фёдоровича, сколько человек объединяет наша ассоциация, о выпуске Книги памяти, состоянии БАМЛАГовского погоста. В дар свободненским коллегам они привезли завершающий 7 том Книги памяти республики Бурятия.
В.Ф. Ильченко рассказал, что свободненская ассоциация объединяет 325 человек, с местной Книгой памяти обещал познакомить чуть позже, а пока, перед экскурсией по печально памятным местам города, попросил гостей рассказать о себе, о главной цели поездки.
Беседу начала Алла Сергеевна: - Первый том об уроженцах республики Бурятия, репрессированных на территории Забайкальского края, вышел в 2007 году, в этом году — последний. Но для нас с братом особенно дорог второй том — там на 12 странице есть строки о нашем отце, Битуеве Владимире Николаевиче:
«Уголовное дело № 5285/с. Битуев Владимир Николаевич, 1908 г.р., урож. Бурят-Монгольской АССР, Боханский, Укырский, населённый пункт Маньковск. Проживал: БМАССР, г. Улан-Удэ, ст. Дивизионная, 1-й участок, военный комиссар Отдельного эскадрона связи Бурят-Монгольской кавалерийской бригады, политрук, женат, 3 детей. Арестован 05. 06. 1938. Постановлением Особого совещания при НКВД СССР от 05. 09. 1939 осуждён по ст. ст. 58-10, 58-11. Решение по делу: 5 лет илшения свободы. Умер в заключении в СевВостЛаге 11. 05. 1943».
Когда отца забрали, старшей дочери было 4 года, мне — два, а братишке — 6 месяцев! Это неверно, что он умер в СевВостЛАГе, его с Колымы сюда перевели, он умер здесь. Место захоронения неизвестно. Помогите нам найти его могилу! Мы приехали для того, чтобы поклониться, помолиться, посмотреть... Подышать этим воздухом, походить по тем местам, где он был, жил, страдал...
Владимир Фёдорович Ильченко заверил гостей: - Приедем на погост — сами всё увидите. Общие могилы в принципе сохранились.
Разговор продолжил Евгений Сергеевич: - Что интересно, его осудили за пан-монголизм! За контрреволюционную агитацию и пропаганду. Пан-монголизм — этот термин выдвинул русский философ и поэт В. Соловьёв в 1901 году. Японцы «доработали». Когда в начале ХХ века монголы восстали, они «пан-монголизм» вбросили. А наш отец выступил на собрании с предложением о том, чтобы подготовленных бурят выдвигать на должности младших командиров... За это ему приписали пан-монголизм. Контрреволюционная агитация и пропаганда. На политзанятиях с красноармейцами он однажды прочитал стихи запрещённого тогда Сергея Есенина. И — всё.
Алла Сергеевна: - Вот наш отец, единственная фотография, которая сохранилась — в военной форме, старший лейтенант. А вот — наша мама. Она здесь уже в возрасте, а отец так и остался молодым... За сотни километров мы приехали, чтобы взглянуть на место захоронения. Собрались было на Колыму, но я начала писать во все инстанции, выяснять, и когда пришёл ответ — обратиться в Амурскую область — вот целая пачка писем, телефонов, - даже дошла до вашего губернатора. В октябре был Байкальский экономический форум, и приезжал Олег Кожемяко вместе с помощником. Я отдала ему документы, пришёл обстоятельный ответ, и нам стало известно, что отец прибыл в БАМЛАГ 5 сентября 1942 года из Сибвостлага. Умер 11 мая 1943 года в больнице №2 Свободненского ИТЛ БАМЛАГа от туберкулёза лёгких. Похоронен на кладбище свободненского ИТЛ, могила № К-21, без гроба, труп снабжён биркой с фамилией, именем и отчеством, на правой голени — номер больницы и номер могилы. Такие вот жуткие подробности.
Я вспомнил, что там уже не осталось табличек c номерами, всё давно на металл растащили. А пацаном я их видел — немало было. Правда, номера давно были стёрты. И памятник большой, ржавый запомнился.
- Наша группа едет в Иркутскую область, - продолжила Алла Сергеевна, - тоже на места захоронения. Мы списались с Министерством соцзащиты Иркутской области, наше министерство Бурятии всё согласовало с иркутянами и они встречают их, возят, помогают найти.
- Самое главное, — надо подчеркнуть, — амурчане (в частности отдел внутренних дел) на нашу просьбу моментально откликнулись, весь архивный материал выслали в МВД Бурятии, нас ознакомили со всеми материалами. Это надо особо отметить. Ваш народ очень отзывчив, - заявил Евгений Сергеевич. - У нас, бурят, если не знаешь свою родословную, — это очень плохо. Поэтому я вынужден был восстановить 26 своих поколений. До 1512 года. Но труднее всего было восстановить последние 4 поколения. Потому что в связи с революцией и т. д. архивных материалов почти не сохранилось. Все, кто помнил родословную, умерли, и с большим трудом я всё восстановил: связь поколений потерялась. Это самое страшное.
Алла Сергеевна: - Отца мы не помним, а вот старшая сестра Роза (её уже нет) вспоминала, как отец садил её на коня и возил в Улан-Удэ в больницу. И в память об отце она потом говорила, что выйдет замуж только за военного по имени Володя. Так и сделала: вышла за подводника-ракетчика.
Евгений Сергеевич: - Когда отца уводили, он сказал матери: «Береги сына!». У нас ведь сын — продолжатель рода. Так вот, мать не только выполнила его завет, но сберегла всех. И дала всем высшее образование. Она была очень красивой, прекрасно пела, хотела быть артисткой. Мама приложила все возможности, чтобы защитить нас, и вышла замуж в 1945 году за старшего лейтенанта, уполномоченного МГБ.
Мама никогда не рассказывала об отце — все сведения о нём мы собирали по крупицам. Она до смерти боялась навредить детям. Чтобы восстановить доброе имя отца, мы с братом написали в бурятский обком партии. Восстановили, и написали об этом в газете. Мы бесконечно благодарны за всё, что мама делала для нас.
Алла Сергеевна: - Старшую сестру за то, что она носила фамилию отца, до 1957 года не принимали в музыкальное училище! Когда решением забайкальского военного трибунала отца реабилитировали, тогда поступила. Мама ведь поменяла нам с братом фамилии и отчества, мы стали Шабаковы, только тогда мы смогли поступить в институты. Я закончила Бурятский педагогический институт, стала преподавателем физики.
Евгений Сергеевич: - У бурят существует такое поверье: пока ты не поклонишься отцу и не успокоишь его дух, он всё время будет строить тебе препятствия на жизненном пути. У вас, русских, по-моему, тоже есть такой обычай — отпевание. Упокоить душу. Это — у всех народов. И это правильно. В этом есть что-то.
Алла Сергеевна: - Я работаю сейчас на общественных началах в бурятской Ассоциации жертв политрепрессий, и это только в память об отце. Нашей ассоциации уже 18 лет. Мы работаем в содружестве со всеми государственными общественными организациями, и сейчас, в Год российской истории, в год 75-летия начала массовых политических репрессий, в год 5-летия выпуска первого тома нашей Книги памяти, мы проводим торжественные собрания, приглашаем реабилитированных, готовим для них подарки. Все службы нам помогают. И мы многого добились — писали и Путину, и Медведеву... Те, кто в годы репрессий потерял жильё, должен получить его обратно (или компенсацию) несмотря на то, что пусть даже сейчас у него хоромы! Перед собраниями — митинг. У нас сооружён большой памятник-мемориал. Его проект мы долго обсуждали. Нам всё предлагали скульпторы банальную колючую проволоку и т.д. А я сказала: «Мы, дети репрессированных, будем поклоняться этой колючке?! Предлагаю: давайте так — стоит мать, держит на руках шестимесячного сынишку, а мы, две дочери, держимся за её подол. А за решёткой — отец, такой мужественный, не сломленный, и рядом — записка: «Береги детей. Я невиновен». И тогда они взяли мой проект за основу. Но колючую проволоку всё-таки оставили. И надпись - «ЗА ЧТО?». Это производит неизгладимое впечатление... Вот этот памятник — на обложке нашей Книги памяти.
Потом мы повезли гостей на БАМлаговский погост. Сопки. Ржавый обелиск с наразборчивой надписью, испещрённый отверстиями от пуль горе-стрелков, остатки ржавых табличек, прутья арматуры. Камень, усыпанный цветами, и по сопкам гуляет ветер. Внуки завязали на берёзке несколько разноцветных лент — получилось традиционное обо. После молитвы у камня в память о невинно убиенным жертвах БАМЛАГа, где дети просили прощения у духа отца за то, что жили под другой фамилией, взяв на память веточку шиповника, Евгений Сергеевич и Алла Сергеевна поехали с нами в краеведческий музей. Там они долго стояли у стенда, посвящённого страшным годам репрессий. Перед уходом Евгений Сергеевич сказал:
- По дороге сюда наш путь перебежала лисица. А здесь на сопках спугнули фазанов. В небе над погостом — коршун и вороны. Хороший знак подал нам дед Хангай — бог охоты. Будем по обычаю приезжать сюда раз в три года. Если будете в Улан-Удэ и не зайдёте в гости, обидимся. Спасибо вам за помощь и приём.
Фото: газета «Зейские огни», Владимир Межов.
Такие тумбы стояли на Бамовском кладбище, помню. Было их немного, десятка два с небольшим. И железные кресты стояли с табличками, а некоторые и без них. Это видел в 60х годах прошлого века.