Создатель крупнейшей в СНГ поэтической платформы «Живые поэты» Андрей Орловский отправился в многодневное поэтическое путешествие в эпоху постковида. Автомобильный маршрут включает в себя 19 столиц российских регионов и более 9 000 километров.
Путешествие началось 15 июля во Владивостоке и завершится в Москве в середине августа. Об этом нашей редакции сообщила представитель поэта Виктория Светина, предложив опубликовать интересные для нас тексты и фотографии. И мы с благодарностью приняли это предложение.
Специально к поездке Андреем Орловским был запущен сетевой спецпроект «Заметки на капоте», в рамках которого публикуются наблюдения о путешествии в режиме реального времени, описываются населённые пункты и их истории, характерные черты жителей и природа, личные взгляды на обстановку в стране после карантина и политических изменений.
Ключевыми точками «Заметок на капоте» выбраны Владивосток, Хабаровск, Биробиджан, Благовещенск, Чита, Улан-удэ, Иркутск, Красноярск, Томск, Новосибирск, Омск, Тюмень, Екатеринбург, Челябинск, Уфа, Самара, Пенза, Рязань и Москва.
Свободный не вошёл в список, однако о нём тоже есть упоминание в путевом дневнике поэта. Скажем сразу, оно будет несколько неожиданным и не очень приятным, прежде всего для местной власти. Но хорошо бы сделать из этого правильные выводы о привлекательности и узнаваемости для гостей Приамурья города президентского внимания...
О том, как начиналось путешествие и впечатлениях москвича о Владивостоке, Хабаровске и Биробиджане, вы можете прочитать на его сетевых ресурсах. Отметим лишь, что в Благовещенск поэт, как он пишет, просто влюбился. И был очень удивлён, когда на закрытом квартирнике, куда его пригласила амурская молодёжь, на его вопрос, многие ли хотят уехать из Благовещенска, руки подняли почти все...
Позволим только одну цитату о Благовещенске Андрея Орловского: «На протяжённой и широкой набережной из нескольких уровней – круглосуточный променад, ворох нетривиальных памятников и с десяток уличных артистов в диапазоне от блюз-рока до брейк-данса. На песчаной косе реки Зея стоят плеск купающихся и запах шашлыка, а вдоль – несутся гидроскутеры, выбрасывая в воздух фонтаны. Бережное отношение к дореволюционной архитектуре, звенящие смехом пивные, очень много детей – в Благовещенске есть кислород, энергия, жизнь».
В столице Приамурья путешественники были 20 июля, а 21 - уже проезжали, к сожалению, мимо Свободного. Заметки этого дня Андрей Орловский озаглавил так: «ТАЙГА. НА ХОЛМЕ, ЗА КЛАДБИЩЕМ, В КУСТАХ»
«В придорожном мотеле «Багульник» я услышал слово «плечевая», прислушался – и оказалось, что дальнобойщики называют так проституток, стоящих вдоль трасс между городами. «Плечевая» от слова «плечо», под которым имеется в виду отрезок между двумя промежуточными точками путешествия. Сегодня – ровно неделя, как мы в пути, я уже матёрый автомобильный путешественник, так что вместо всех этих «переездов», «отрезков» и «участков» я теперь буду использовать слово «плечо» – с чувством, что имею на это полное право.
Когда я планировал маршрут на плече «Благовещенск / Чита», и представлял, как буду о нём писать, этот текст в моем воображении был озаглавлен так: «Динозавры, ракеты и горящие горы». Динозавры, потому что перед дорогой в Читу мы с Пашей хотели заглянуть в Благовещенский палеонтологический музей (он оказался закрыт, а Паша сказал: «Они там что, вымерли все?»). Ракеты, потому что мы планировали заглянуть в город Циолковский при космодроме «Восточный» (режимный объект, въезд по пропускам). Горящие горы – из-за невероятной природной достопримечательности Амурской области (дорога разбита настолько, что удобнее и быстрее сплавляться по реке, на что у нас не было времени).
Поэтому обойдёмся без динозавров, но всё же речь пойдет о костях и вымирании. Спустя два часа после выезда из Благовещенска мы остановились у кладбища города Свободный. В названии кроется кошмарная ирония: с тридцатых годов здесь находилось управление одного из крупнейших лагерей СССР – БАМлага. Вы сами прочтёте об этом дьявольском изобретении Нафталия Френкеля (и про самого Френкеля почитайте, Паша сказал: «этого человека нельзя не презирать, но и не восторгаться его судьбой тоже нельзя»). От себя добавлю только короткий показательный факт в нескольких цифрах: 1937-й год, восьмой месяц, за семь дней расстреляно 837 человек.
Мы приехали сюда, чтобы увидеть монумент памяти репрессированных – я где-то прочёл, что он есть, но так и не смог найти координаты. Неудивительно: нарезая круги по кладбищу, мы встретили четверых (!) копателей могил, ни один из которых ничего о предмете нашего поиска не знал. Моросил дождь, Паша сказал: «Знаешь, почему памятники очень важны? Они заставляют родственников умершего, независимо от рода их занятий, становиться на миг художниками, принимать эстетические решения на сильном эмоциональном фоне – писать текст, выбирать фотографию и шрифт. То есть, это такая разновидность вынужденного творчества…»
Пройдя территорию насквозь и уже собравшись обратно, мы увидели ещё двоих работников и обратились со своим запросом. Один из них сказал: «Да, это тут рядом, но вы не найдёте – пойдём, я провожу». Мемориал оказался табличкой на камне, спрятанном так, что без посторонней помощи мы бы действительно никогда его не нашли: на холме, за кладбищем, в каких-то колючих и мокрых кустах. Мы провели у него несколько минут в ужасающей тишине и пошли обратно к машине.
Заключённые Байкало-Амурского исправительно-трудового лагеря строили инженерные и коммуникационные сооружения, прокладывали рельсы и дороги – в том числе и ту, по которой мы ехали дальше в Читу. Ещё долго я смотрел, как трасса наматывается на колёса машины, и не мог перестать думать – неужели этот блядский кусок асфальта стоит всех этих массовых расстрелов и братских могил, террора и истребления? Мы долго ехали молча.
Пару сотен километров спустя разговор снова завязался, но быстро заглох, едва мы въехали в Забайкальский край. Одна из самых красивых дорог, которые мне приходилось видеть: задумчивый дождь, сочная до хруста тайга с обеих сторон, дорога, петляющая между вершин, вся голубая от воды, клочья тумана, летящие в лобовое как куски ваты, вязкий свет, расколотый на три абсолютных цвета – абсолютно лесной, абсолютно небесный и абсолютно золотой, закатный...»
ИНФОРМАЦИОННАЯ СПРАВКА. Андрей Орловский – современный поэт, писатель и путешественник, создатель литературных проектов «[репортаж изнутри]» и «Живые поэты». Организовал более 600 литературных чтений и фестивалей, дал восемь сольных концертных туров по СНГ. Последний из них, тур в защиту книги «#спички. дорога домой» (2016), включал в себя 42 города трех стран. На счету автора – несколько книг стихов и прозы, курс лекций «Литература с черного хода», образовательный интенсив «Быть поэтом» и несколько десятков публикаций в отечественных СМИ.
Проект «[репортаж изнутри]» – бессрочный поэтический онлайн-дневник, опыт создания литературы в реальном времени, здесь и сейчас. Эссе и стихи, критические заметки, музыкальные плейлисты и фотографии: «[репортаж изнутри]» – это восемь рубрик, пять из которых выходят еженедельно.
«Живые поэты» или «ЖЫ» – крупнейший в СНГ литературный проект, способствующий развитию и популяризации современной поэзии. За время существования в редакцию поступило более 20 000 заявок, а участниками проекта стали более 250 авторов. Среди участников проекта: Борис Гребенщиков и Дмитрий Воденников, Глеб Самойлов и Леха Никонов, Диана Арбенина, Олег Груз, Ольга Седакова и многие другие известные люди, но большинство авторов «ЖЫ» – это молодые поэты из 80 городов 15 стран.
Фото Инстаграм orlovsky.poetry.
От редакции. Приносим извинения Андрею Орловскому за внесённую правку в авторскую манеру письма без прописных букв, которая была бы не совсем понятна читателям, не знакомым с творчеством поэта.
а кому он известен этот поэт?
а что это маты в тексте? или это он так видит? или вы считаете что это слово литературное??
Рано вы еще COVID хороните.